— Это очень мило, что... что ты решил извиниться. Я правда рада. Спасибо.
Генри, как это часто случалось, на манер бедняги Бастера подтверждала миф о потрясающей женской мультизадачности. Она умудрялась одновременно барабанить пальцами по клавиатуре, разговаривать по телефону, попивать непонятную бурду из автомата, что гордо именуется латте с карамелью, и обмениваться недоумевающими взглядами и беззвучными фразами с коллегами. Производительность, конечно, очень сильно страдала, но этого было недостаточно, чтобы присвоить мифу статус «опровержено».
— О, прости, но в ближайшее время не сможем встретиться, нет, прости. Много работы и... совсем не остаётся времени на себя. Ты уж пойми...
Вежливо сообщить человеку, что больше не хочешь с ним встречаться, казалось задачей непосильной и невыполнимой, но Генриетта со стойкостью солдата Джейн выполнила свалившуюся на неё миссию. Очередную конструкция на экране подчеркнули красным, и маленькое окошко сообщило, что ты, мол, невнимательность эдакая, не следишь за тем, что пишешь, и это чревато сбоями. А Генриетта Вудхаус уже сполна прочувствовала своим мозгом, что такое сбой в искусственном интеллекте.
— А... да, конечно! Да, да, я всё понимаю, да... Ничего страшного! Без проблем.
Кажется, в его голосе прозвучало облегчение. Генри удивлённо скривила губы и подозрительно прищурила глаза: в голове блеснула мысль, что всё это выглядит больно странно, особенно спустя восемь дней, но ничего не спросила. В конце концов, ей тоже не особо хотелось встречаться с Фредериком после неудавшегося свидания, иметь дело с его страстью к алкоголю и развивать какие бы то ни были отношения.
В воздухе повисло неловкое напряженное молчание, к вещей радости всех собеседников прерванное ненавязчивым писком в коммуникаторе.
— Прости, тут звонок по другой линии. Похоже, по работе, да, мне нужно ответить. Я быстро...
— Нет-нет! Не отвлекайся, я понимаю. Удачи на работе. До встречи!
— А, да, до встречи. Пока, Фредерик. — Линия с мелодичным звуком отсоединилась. — Да?
— Этта, тут к тебе посетитель.
— Кто?
— Твой душка-андроид. Как тебе удалось отхватить такой лакомый кусочек? — с нескрываемой тоской в голосе спросила секретарь Нэнси, очевидно игриво наматывая белоснежный локон на палец и отчаянно закусывая губу. — Мне отказали, мол, списанный, брак третьей степени и ещё какие-то дефекты в ПО. Обидка!
— Поверь, ты бы не хотела иметь в доме неисправного робота.
О нет, только этого не хватало! Когда позвонил Фредерик, казалось, что худшего полдня в мире и быть не может, но, как оказалось, может, и, более того, сейчас будет. Генриетту всегда мандраж бил, когда Мёрфи приходил к ней на работу и не столько потому, что Вудхаус хотела бы сбежать от него подальше. Робот умел вести себя на людях, как подобает его виду,  но брак на то и брак, чтобы периодически сбоить — и поди пойми, был ли то баг в его системе свободы воли или собственное желание высказать честное мнение о человечестве отдельным его представителям.
Вудхаус уж было хотела попросить Ненси отправить Мёрфи домой от беды подальше, но...
— Он уже поднимается.
...одной фразой секретарь разрушила все надежды на предотвращения катастрофы локального масштаба.
— Спасибо, Нэнси.

Через ветер, и холод, и дождь.
Через шторм и потоп.
Она чувствовала его приближение, как огонь в своей крови.
Как огонь в свой крови...
Как огонь...
Но Мёрфи никогда не был её героем, да и героем в принципе. Какая принцесса в здравом уме будет мечтать о таком?
— Выключи уже эту песню, иначе она снова прилипнет к моей голове.
Песня послушно затихла, но вместо неё небольшой просторный офис, где ни одна чертова стенка не преграждает путь музыкальному искусству, заполнил ещё более занимательный мотивчик: «Это мужицкий дождь, аллилуйя! Дождь из мужиков, аминь!».
— Прямо по больному месту, Чел. — Генри почти всхлипнула, угрюмо уставившись в экран и нервно постукивая каблуком по полу. Ещё ровно сорок две секунды оставалось до того, как опухоль на её мозгу войдёт в эту дверь и предстанет в неверном голубоватом свете голограммы, вращающейся в центре кабинета.
— Поверь, Эттси, я тебя ещё не била по больному месту. Даже тренер уже едва держится на ногах после моих ударов.
— Охотно верю.
А ведь Челси и правда могла наподдать кому угодно: невысокого роста, плотно сложенная, и мощные мышцы явно проступают через едва сходящуюся на груди шелковую блузу тёмного синего цвета. А за широкой спиной не страшен даже ядерный взрыв и бета-излучение. И голос у неё был такой высокий и скрипучий, как у чернокожей рэперши (которой она несомненно казалась на первый взгляд, когда приходила в блестящих джинсах и модной кепке), — можно ночью комаров отпугивать. Челси — первый друг Генри на случай зомби-апокалипсиса или ядерной зимы.
Кстати, о ядерной зиме.
Прямо перед её лицом на клавиатуру мягким поступательным движением опустилось два пластиковых контейнера. Тут же картинка на экране сменилась другой, в нижнем баре побежали полоски загрузки, спустя доли секунды пронзительно пискнул компьютер, и экран наконец мигнул красным:
FATAL ERROR.
Compilation aborted.
— Добрый день, Генри! Как проходит твой день? Я кое-что принес!
Вот оно, счастье. Генриетта недобро глянула на Мёрфи снизу вверх, подозрительно хмуря брови, затем таким же неспешным поступательным движением переместила коробки на свободное пространство рядом, неуловимым жестом пальцев отменила компиляцию кода и свернула среду разработки. Но тут же смешалась и практически мгновенно развернула обратно — не дай бог Мёрфи увидит заставку, ещё долго будет вспоминать. На рабочем столе Генриетты красовалась очень простая, но красноречивая картинка: внизу было нарисовано занимательное существо в виде бесконечной замкнутой поверхности со странными пятнами, а прямо над ней почти во весь экран расположилась надпись «Я — амёбка Мёбиуса». На этом всё — можно заканчивать рассуждения по поводу самооценки Генриетты.
— Всё, как я просила, говоришь?
Вудхаус с ещё большим подозрением покосилась на стоявшие рядом с ней коробки, медленно перевела взгляд на лучезарно улыбающегося Мёрфи и обратно на коробки. И медленно, будто открывая коробку Шрёдингера, подняла крышку верхней. И закрыла. Вот же шельма! И знает же, что ничего ей не остаётся, кроме как съесть этих жертв здорового образа жизни, ибо не может она при всём честном народе сказать, куда Мёрфи пойти с её заказом. И улыбается. Остаткам кофе в стаканчике захотелось вдруг оказаться среди его микросхем, зашипеть и повалить чёрным дымом из ушей, ноздрей и прочих отверстий, сделанных в теле андроидов специально для подобных случаев. Должна же быть там вентиляция. И да, она всё ещё на него злится. Или на себя. Или и на него и на себя. И хрен пойми вообще, почему злится, да ещё так долго. Женская голова, несомненно, рай для энтомолога. Но, наверное, она всё же злится потому, что не может понять своё чадо.
— Ты правда просила... это? — По тому, как лицо Челси оттенка тёмного шоколада приобрело едва уловимую примесь болотного цвета, мгновенно стало понятно, что такого обеда и врагу не пожелаешь и голодающим детям Африки. Во всяком случае, цвет неведомых в сих краях овощей на пару не внушал доверия, а запах коктейля густого зелёного оттенка вызывал тошноту даже у астронавтов.
Генри в ответ лишь тяжело вздохнула и вымучено скривилась в подобии улыбки.
— Понимаешь, Челси... по правде... у меня нет выбора. Доигралась с приоритетами и формулировками.
— Как я тебя понимаю, подруга!
В офис вихрем влетела Кэтси (после Нэнси, Челси и Эттси у неё просто не оставалось выбора), на ходу поправляя очки в чёрной оправе и отбрасывая назад вечно лезущую в глаза чёлку, которую она, тем не менее, не желала обрезать даже под страхом нечеловеческих и внеземных пыток.
— Главное — правильно и грамотно составить команду, — поучительно произнесла Кэтси, на манер большого босса плюхаясь в кресло и лениво закидывая ногу на ногу насколько это позволяла ей узкая юбка. — Вот после того, как мой начал спать с нашей роботихой, я ей сказала прямым текстом: не смей больше раздвигать ноги перед моим мужем! И что же ты думаешь? Она ходила перед ним, не разлепляя ноги! Как пингвин в зародыше, честное слово! Но потом до меня наконец дошло и я всё сделала, как надо. Приказ выполняется по сей день четко, как на плацу.
— А муж разве не может отменить его? — недоверчиво покосилась Челси, скрестив руки на груди.
— Х-ха! Я же программист. К тому же официальный владелец Мии. Я приказала ей на правах суперпользователя. Вот так нужно держать роботов и мужиков в железном кулаке, девочки.
Генри с тоской посмотрела на молчащего Мёрфи. Ей контроль над андроидом только снился — в самых розовых её мечтах. Там же осталась и кнопка отключения силы воли, и ещё единорожки, и много других вкусных вещей, в том числе и пончики с шоколадной начинкой.
— Ну а ты-то чего молчишь, красавчик? — Генри в своих раздумьях и не заметила, как в комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая только гудением машин, а Челси оказалась рядом с Мёрфи и пинала того в бок, а затем вальяжно облокотилась о плечо робота.
— Скажи-ка мне, как ты думаешь, могут ли универсалии существовать как сущности конкретных вещей, или они являются лишь порождением разума?
И тут, как говорится, чтобы Остапа не понесло, Генриетта молниеносно вскочила с места, хватая андроида под руку через стол, одновременно пытаясь второй собрать коробки с едой. Ну уж нет, только не сегодня! Окститесь, девочки!
— Обеденный перерыв, дамы! А то опять получим выговор. — Втиснувшись между Челси и Мёрфи, Вудхаус сунула андроиду коробки и без промедления начала толкать к выходу.

— Грубо, Мёрфи, уличать человека в том, чего он не делал. А спасать человеческий мозг от неминуемой гибели при столкновении с тобой — верх вежливости, — сквозь зубы процедила Генриетта, когда ей удалось наконец вытолкать андроида из офиса. Тот, на удивление, очень быстро подавил в себе всяческие возражение, и они молча и быстро дошли до небольшой обеденной комнаты-кухни-копировальни, где уже кучками толпились голодные труженики.
Генриетта с тоской посмотрела на аппетитные пирожные на витрине, потрясающие своим разнообразием цветов и вкусов, и лишь грустно вздохнула. Когда она наконец сможет добраться до этого сахарно-кремового рая, здесь практически ничего не останется. И даже её любимого тирамису не останется, с восьмьюдесятью процентами жирности маскарпоне и тридцатью процентами молочного жира в сливках. По этой причине изысканному итальянскому десерту намертво закрыт путь в её дом.
— Ты очень волнуешься, Генри, пульс высокий, вена опять вздулась на виске, ещё немного, и вновь пойдет носом кровь. Присядь, пожалуйста. И поешь.
Вудхаус бросила испепеляющий взгляд на андроида. Вот главная причина того, что она не может спокойно заесть своё горе и разочарование! Ведь купи она прямо здесь и сейчас что-нибудь эдакое, Мёрфи тут же возьмёт и это эдакое выбросит. А на вопросительные и удивлённые взгляды сотрудников наплетёт какой-нибудь мозговыносящей чепухи, так что люди предпочтут просто пройти мимо и категорично смотреть в другую сторону, мол, разбирайтесь сами, чудаки.
— У меня не... я не... аргх! — Женщина с шумной яростью плюхнулась в стул и резкими отрывистыми движениями открыла первую коробку. Спорить с Мёрфи бесполезно, и уж тем более не на людях это делать. Придётся покорно съесть эту бурду, выражая крайнее удовлетворение вкусовыми качествами. За последние месяцы Генриетта выработала потрясающую способность подавлять приступы тошноты и не пытаться разъяснять роботу, что его стряпня травит людей.
Первый кусок болотного, отдалённо напоминающий брокколи, оказался во рту, был кое-как прожеван и проглочен. Второй упрямо не хотел лезть в горло, а пропаренная оттенка ржавчины морковь и вовсе отказывалась накалывать на вилку. Ах да, даже вилка была экологически чистой! Не пластиковая (частицы пластика остаются в еде), не алюминиевая (металл разрушается и отравляет пищу), и даже не из нержавеющей стали. Серебряная. Уничтожает микробы, не токсична и так далее и тому подобное.
Вилка решает всё.
— Ну, — когда с самыми ужасными овощами было покончено и на дне оставалась, как десерт, только спаржа (очень даже неплохая в исполнении Мёрфи), Генри откинулась на стул, закинув ногу на ногу, демонстративно облизала вилку и уставилась на неподвижно сидевшего напротив робота, — не хочешь мне что-нибудь сказать? Или, может быть, спросить?
— А ещё лучше, — после секундной паузы продолжила Генри, понизив голос и склонившись над столом, упираясь в него локтями,— расскажи мне, что творится в твоей голове?

— Почему ты не приходишь домой? Я — это ты, Генриетта, твое создание и твое отражение. Бегать от самой себя не только нелогично, но и опасно.
Генри одарила андроида долгим оценивающим взглядом. Людям свойственно вкладывать в свои творения частичку себя. Иногда буквально, но Вудхаус, к счастью, ограничилась только образным выражением. Но сходство налицо, хоть и выражает Мёрфи свою неполноценность несколько иным способом. Он, как и она, изгой, выродок среди «своих», тем не менее, не считающий себя таковым. Была ли в этом её задумка или это вышло случайно? Нелепая случайность породила человечества, и ровно такая же нелепая случайность обрекла одного отдельно взятого индивида на верную гибель, родившись в невыносимом нестабильном андроиде. Но не все случайности случайны. Женщины познают мир чувствами. Но они не только чувствуют, но и понимают, как они чувствуют. Потому создавать искусственный интеллект таким, каким его хотят видеть люди — человечным, должны именно женщины. На свою несчастную голову.
Взгляд Генриетты самовольно скользнул с лица андроида на буфет позади него. Тот парень в голубоватой рубашке и смешным ёжиком на голове заказал тирамису. И фрукты. Что за кощунство! Тирамису нельзя подавать с фруктами, а уж тем более его с фруктами употреблять!
«Так о чем это я?» — мысленно осадила себя Генри, пытаясь вновь вернуть себе задумчивое выражение лица и сглотнуть полный рот слюны.
О роботах и чувствах. Могут ли роботы чувствовать? У них ни сердца, ни гормонов, ни интуиции. Только продвинутый набор микросхем и команд, с ограниченной возможностью самопрограммирования. Всё, что они чувствуют, — лишь набор почерпнутых откуда-то знаний, чужой опыт, отобранный по каким-то определённым критериям, заданных программой или учителем. Как может Мёрфи её понять и заявлять, что он — это она, если сам не способен почувствовать ничего из того, что чувствует она?
Впрочем, она тоже не разбирается в чувствах других. Каков хозяин, таков андроид.
— Фредерик не звонил?
Генри перевела отсутствующий взгляд на Мёрфи и секунд десять смотрела на него с глуповатым выражением лица. Но оно очень быстро сменилось на весьма подозрительное, как у человека, который подозревает соседа в насилии, грабежах, разбое и страсти к серийным убийствам. Робот ответил равнодушным взглядом. Как обычно. Генриетта тяжело вздохнула и лицо её вновь стало уставше-расслабленным.
— Да, звонил, — с напускной небрежностью проговорила женщина, пододвигая ближе настойчиво предлагаемый десерт. Тыквенная запеканка. Без сахара. И даже без мёда. Хотя нет, кажется, вон там, на стенке, есть капелька... А нет, показалось — то застывший тыквенный сок.
— Извинился и предложил куда-нибудь сходить. Я отказалась, — в такой же пренебрежительной манере продолжила Генриетта, отправляя в рот кусок запеканки и запивая сомнительного вида жижей из стакана. Женщина тут же приобрела оттенок напитка, едва не выплюнув содержимое рта. — О Господи! — запеканка всё же попросилась обратно, и Генриетта выплюнула рыжий кусок в коробку, откашливаясь и скривившись до боли в мышцах. — Ты что, туда дохлую крысу перемолол?! Какая гадость, черт возьми, черт...
Тяжело дыша, Вудхаус достойным титана усилием воли подавляла подкатившую к горлу тошноту. Это лишний раз напомнило ей, почему ночевать на работе или в отеле лучше, чем дома.
— Хочу немного пожить спокойно, потому и не возвращаюсь. Фух... ну и... гадость... — прошипела женщина, когда первый приступ наконец прошел и она наконец смогла внятно и спокойно говорить. —  Наслаждаюсь фоновым шумом большого города. А что? Тебе скучно? Глэдос не развлекает тебя разговорами?
Да, Генриетта назвала свой умный дом ГЛэДОС. А система на её ноутбуке носит имя Джарвис. И нет в этом ничего смешного. Такие, как Генри, всегда были с приветом.

Генриетта в нерешительности посмотрела на заварное, как по волшебству выросшее перед ней на блюдечке с в самом деле голубой каёмочкой. В каждой прославленной белковой диете есть один маленький секрет: в назначенный день в меню стоят такие продукты, тошнотворные и противные на вкус, что после них на еду смотреть не хочется как минимум до обеда следующего дня. Сегодня было именно такое меню, и Генриетта, скривившись, отодвинула вкусность в сторону.
— Благодарю, но что-то уже не хочется.
Камнем вдруг навалила усталость. Она пришла из ниоткуда, не было её, а тут — щёлк! — и уже появилась. Будто тумблер кто-то переключил. Иногда Генри задумывалась: а она, случаем, не андроид? Состояния сменяли один другое так быстро и резко, будто кто-то в каком-то поле программы её организма сменил false на true. Кэтси говорит, что это нормально и естественно, её саму постоянно будто переклинивает. Бывает, придёт уставшая, как собака чукотская, а дома муж опять к Мие лезет — так энергия из неё начинает прямо-таки бить через край! За три минуты Кэтси успевает сложить мужику чемодан, со всей одеждой и личными вещами (коих, на самом деле, крокодил наплакал), высказать своё абсолютно честное мнение и выставить нерадивого муженька на улицу в одних трусах. Хотя сама Генриетта подозревала, что для таких случаев у её сотрудницы лежит особый уже сложенный чемодан.
— Над чем ты сейчас работаешь? — Мёрфи опять принял своё излюбленное положение — и хоть прям сейчас на комбинат полуфабрикатов отправляй. Голос его звучал ровно и равнодушно, без капли заинтересованности, и не понятно: в самом ли деле ему интересно или это продиктовано какими-то иными побуждениями? Черт знает, что там происходит в мозгах ИИ на самом деле...
— Ну... такое... — вздохнула Генриетта. И на работе они говорят только о работе. — Исправляем ошибки в последней версии операционки третьего поколения.
И это было худшее, чем мог заниматься специалист по разработке искусственного интеллекта. Баги, ошибки, лаги, рапорты и отчеты — это теперь повесили на их группу. Подсадили кучку тестировщиков и затопили бумажной волокитой. Управа найдётся даже на самых умных и гениальных — это, без сомнений, должно стать девизом каждой огромной корпорации.
— После провала эксперимента, все проекты, связанные с эмоциями, закрыли, разработку следующего поколения отдали молодым специалистам, юным дарованиям, а мы, старые и никому ненужные, занимаемся чисто женской работой, — ещё один вздох, и вилка вяло исследовала остатки запеканки, разрезая их и раздавливая, превращая в ужасное подобие бутафорского рагу из человеческой плоти. — И ни идей, ничего нового, что можно было бы предложить начальству... Как ты там говоришь? Всё тлен и прах...
И то ли всё действительно было так плохо и грустно, то ли ужасно захотелось спать, но Генри прикрыла глаза, подперев голову рукой, и ненадолго погрузилась в раздумья. И, как ни странно, почему-то вспомнила их небольшой сеанс психотерапии неделю назад.
— Знаешь, я думала над тем, что ты сказал, — Генри протёрла глаза и откинулась на спинку стула. Её губы тронула лёгкая улыбка. — Может, и правда стоит что-нибудь поменять. Сменить работу, например. Что ты думаешь о SETI?
Вудхаус нарочито придала голосу абсолютно серьёзный тон, но глаза озорно заблестели, и попробуй ещё понять, шутит или серьёзно говорит. Как говорится, с кем поведёшься...

Генриетта сокрушенно вздохнула, уныло свесив голову. Надо было уменьшить параметр «Юмор» хотя бы до семидесяти пяти процентов и железно привязать к модулю интонации, но, увы и ах, она этого не сделала, и теперь имеет робо-версию Петросяна. С лицом (или мордой?) мороженого полуфабриката и целым рассадником психических заболеваний. Вудхаус уже не раз задумывалась над тем, что стоило всё-таки пойти за вторым высшим психоаналитика, но этот треклятый Тим Далтон отбил всякое желание даже думать о подобных вещах — они неизменно вызывали мигрень и тошноту, а ещё развивал склонность к суициду. Как, оказывается, много способов покончить с собой! А ведь она об этом не подозревала, пока его не назначили консультантом в разработке первых версий ИИ второго поколения. И всё было бы неплохо, если бы эта собака не лезла в материи, которых не понимает. Всё равно, что запустить амёбу в космос, чтобы она парила в безвременье в бесплодных размышлениях о бесконечности космоса и смысле бытия.
— А ты знал, что твой мозг может функционировать без тела? — задумчиво протянула Генриетта, рассматривая безумно интересную пожарную сигнализацию на потолку. Там столько дырочек и такой забавный узор. — Ты был такой душка в зародыше.
А ещё он не умел разговаривать. Почему из всех возможных вариантов она накосячила именно в модуле свободы воли, а не, скажем, в речевом? Или хотя бы в том, которым он не пользуется. Да-да, таких модулей у него много, особенно в той части, что ниже пояса. А так бесполезная трата деталей, биоматериалов и ресурсов центрального процессора.
Совершенно внезапно и неожиданно в их идиллию вторглась Эбби — солидная одинокая женщина лет сорока, с тёмными волосами, алой прядью близ виска, совершенно несносным дёрганым характером и поразительной прямолинейностью. Она появилась практически из космического тумана, плюхнувшись на соседний стул и обвив рукой плечи ошалевшей Генриетты.
— Слушай, подруга, дело есть, на миллион. Благодарностей, естественно, — без всяких стеснений начала Эбигейл, как-то подозрительно косо поглядывая на Мёрфи. — Одолжи-ка мне своего андроида. По прямому назначению.
— По прямому... Что?.. — Генри чуть собственной слюной не подавилась. О чем в первую очередь подумала бы одинокая женщина, обладательница робота для эскорт-услуг? Правильно. — Зачем он тебе по прямому назначению? — И всё же Вудхаус решила переспросить приглушенным, ошарашенным голосом. Вот уж никогда бы не подумала, что кто-то может заинтересоваться её куском железа.
— Как зачем?! Сопровождать на светскую вечеринку, естественно. Или ты..? — Эбби окинула оценивающим взглядом застывшего Мёрфи и хищно усмехнулась. — Ну, в принципе, в том смысле он тоже ничего, должно быть...
Генриетта еле удержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Ей бы сейчас кляп, да поплотнее, чтобы не захохотать во весь голос. Она уже представила весь красочный спектр эмоций сначала Мёрфи, потом Эбби, и многое другое — и это ни много ни мало заслуживало бы «Оскара» за лучшую романтическую комедию, если бы такой давали.
— А знаешь что? — проговорила Генриетта, когда наконец удалось подавить приступы истеричного хохота, хотя от широкой улыбки уже начинало болеть лицо, будто его избила Челси. — А одолжу. По всем назначениям. Только ты это... — Понизив голос, Вудхаус склонилась ближе к Эбби и заговорщически произнесла: — В целости и сохранности.
— В целости. И сохранности. И там тоже. — С напускной серьёзностью, сдвинув брови, ответила Эбигейл, подтверждая их согласие кратким кивком. — Заберу завтра. До встречи!
Эбби вскочила со стула, едва его не опрокинув и упорхнула куда-то в сторону офисов, оставив странную парочку программист/психически неуравновешенный андроид размышлять над произошедшим.
Генриетта выжидающе смотрела на Мёрфи, слегка склонив голову на бок. По его лицу реакция была пока непонятна, но как-то он подозрительно долго молчит и даже слова не вставил в их с Эбби разговор.
— Там где-то завалялся костюм из твоей комплектации, вот появился повод надеть. Надеюсь, ты не против?

Генри наравне со всеми  уставилась на своего андроида, не веря собственным ушам. Слова о ненависти болезненным эхом отозвались внутри — это было то самое чувство, когда глубоко в теле разверзается макро-масштабов чёрная дыра и начинает медленно поглощать скромный в космических пониманиях внутренний мирок, личную Вселенную в миниатюре. А задно и близлежащие внутренние органы: сердце как-то глухо стукнуло о рёбра и на секунду замерло прежде, чем продолжить функционирование; кишки скрутились в тугую катушку вокруг этого отверстия на манер рукавов Млечного пути, закручивающихся вокруг точки абсолютной плотности и бесконечно большой гравитации; а вот и воздух попал не в то горло, а, казалось бы, ну куда ему там попадать? Ан-нет, Генриетта в самом деле едва не поперхнулась смесью кислорода, двуокиси углерода и прочими химическими соединениями, составляющими воздух. Ведь так должен чуствовать себя человек, когда ему прямо в лицо говорят о ненависти? А главное — возникает закономерный вопрос: за что? Мёрфи вдруг показался Генриетте далёким незнакомцем, о котором она совершенно ничего не знает, который каждый день ходит вблизи, но остатся лишь очередным лицом в толпе. Она редко задумывалась о его чувствах, так как сомневалась в наличиии таковых, но сейчас ей показалось, что она глубоко обидела робота. Настолько глубоко, что андроид заговорил о ненависти. Здесь, среди людей, напрочь забыв о безопасности. Заговорил о ненависти к создателю.
Генриетта долгим немигающим взглядом провожала андроида, пока тот не скрылся за поворотом коридора, затем медленно поднялась с места и на негнущися ногах пошла за ним в офис. Люди из чистой вежливости больше не пялились на них, как на циркачей под куполом, старательно делая вид, что чтят личную жизнь других. И тем не менее, Генри чувстовала их ментальные взгляды на своём затылке.
Свернув за угол, Вудхаус ускорила шаг. Теперь в ней вскипала молчаливая злоба, непонятно откуда взявшаяся, злоба на Мёрфи, но больше всего — на себя саму.
Андроида она нагнала у самой двери их офисов, захлопнув раздвижную дверь перед самим носом Мёрфи, не дав той отъехать даже на полметра.
— Я сама всё узнаю, — негромо проговорила Генри таким голосом, что сама поразилась тому, насколько холодным был её тон — ледянее ледникового периода и морознее мороза на станции «Восток». — Иди домой, Мёрфи. Спасибо за обед.
Втиснувшись между роботом и дверью, Вудхаус проникла в комнату и тут же закрыла за собой створки, пресекая дальнейший разговор. Она чувствовала себя фаршем, дважды пропущенным через мясорубку, если не больше. И подумала, что, наверное, так чувствует себя котлета, когда наконец понимает, что скоро станет котлетой. А ещё Генри чувствовала, что им предстоит серьёзный разговор. Очень серьёзный.
Тяжело вздохнув и даже не посмотрев на андроида, Генри, пошатываясь, пошла в свой офис. Там было пусто. Как в социальном вакууме. Настолько пусто, что Вудхаус ощутила это своей головой, которая опять разразилась ноющей болью.